Море пятое
29.08.91. Десятый день путешествия. Четыре моря позади, подходим к Чукотскому. Голубая в носовых бурунах вода, редкие льдины, причудливо выточенные за лето. В дымке берег горной страны.
- Кит!
Но только фонтан - выдох кита, мгновение - и он распался веером, словно и не было.
- Кит! Кит еще!
На этот раз успел увидеть словно приветственный взмах могучего хвоста, напоминающего бабочку. Вот еще "приветствовали" двое.
- Ба, целое стадо морских исполинов.
"Павлин" застопорил машины, остановился. Неожиданное, необычное состояние без движения, без ветра и без гудения палубы. Рывеем. Чукотское море. Даже не верится - на другом его берегу Америка!
А на этом берегу штабеля леса, чего-то еще, барок, будки, редкие микрофигурки людей. Подальше какие-то терриконы на фоне горной системы. Так и есть - здесь "золото роют в горах". Рывеем - своеобразный Пирей золотодобытчиков поселка Ленинградский.
Чернеть (утки) огромными стаями мошкары перелетают то там, то тут. Как комары, тысячными стаями, снуют возле каждой льдины кулички-плавунчики, только по проворности комарам ох как далеко до них. Крутятся, вертятся волчком, вылавливая что-то своим тонким клювиком. Недалеко от судна показалась лоснящаяся круглая голова с удлиненными глазами - тюлень не удержался, решил послушать музыку. Поймав взгляды, моментально скрылся. В полумиле яркая граница чистой зелено-голубой воды - совсем как южное море! И целый белоснежный город-курорт. Это мираж. Редкие льдины у горизонта, сближенные перспективой, мираж делает их белыми многоэтажными домами с окнами. Ночью "юг" отступает - полярное сияние во всю ширь зенита. Утром снова Пальмира, с поправкой на зубы - заполярная. Капитан даже дал мне передохнуть денек от шверцов, впоследствии едва не ставших мне могилой.
Последний день августа. Завтра дети идут в школу, а нам "на перекладных" дальше на восток. На рейде появился ледоход "Ерофей Хабаров". "Павлин" шел и дальше, но поднявшаяся волна так замедлила разгрузку в Рывееме, что наш капитан решил - ждать не резон. Он договорился с капитаном "Ерофея" взять "Помор" на буксир до мыса Шмидта, где портовая служба СМП должна выпустить нас дальше. И вот вместо очередного поддона картошки пошел наш коч. Сейчас не помню почему, но коч поставили с наветренной береговой стороны. Беднягу так стало кидать - того и гляди расшибет о махину. Срочно перевели руками на подветренную сторону. Так же краном поставили быстро мачты - согласованность капитанов и искусство крановщика. Но и здесь, пока волна не пошла на убыль, долго пришлось сдерживать руками толчки, хотя задействованы были все кранцы.
На закате подошел на катере капитан "Ерофея" Владимир Степанов. Невысокий и кряжистый, он оказался обладателем такого зычного голоса, о-го-го, которым объявил, как отрезал: "Не возьму!" Так на него подействовал наш капровский буксир. Этот буксир выдержал бы не одного кита даже в воздухе, его эластичность спасала обшивку коча - он охватывал шлангом весь корпус выше ватерлинии - но не спасла от отказа.
Рывеемский катер (на этом же буксире) отвел нас "несолоно хлебавших" в уютный затон, и нам ничего не оставалось, как "чистить перышки", если можно так сказать об аврале, на корабле с голыми мачтами. Днем авралили, ночью стояли вахты. Началась морская (пока на берегу) практика матроса под руководством боцмана Ю. Колышкова. Поскольку почти все матросы оказались "салагами", боцман отдувался за всех. Правда, Курицын оказался замечательным верхолазом.